Она цеплялась за любовь (сольный концерт Пугачёвой)

В четверг ночью, за день до официального открытия в Витебске Международного фестиваля искусств "Славянский базар" прошло событие главное - сольный концерт Аллы Пугачёвой.

В последнее время Примадонна ассоциируется с кем угодно: главным персонажем светских хроник (то венчается, то разводится), с начинающим, но уже вполне уверенным игроком политической арены (как-никак член Общественной палаты), с продюсером молодых звёздочек (вон она, хозяйка "Фабрики звёзд", покровительница юных талантов), но только не с гастролирующей звездой. Сольный концерт Пугачевой международного масштаба - явление из разряда сильных метеоритных дождей или зимних гроз, то есть крайне редкое, вызывающее острый интерес.

"Аншлага не было. Аншлаг в тиши живёт". Нет, не то. Анна Ахматова писала не про аншлаг - про соблазн. Соблазн, наверное, был: собрать 10-15 старых хитов и купаться, купаться в восторге публики. И в конце концерта под рёв зала и бешеные аплодисменты уйти за кулисы. Победительницей.

Она себе этого не позволила. Она ведь не какая-то там, она - Примадонна. И спела только один старый-престарый хит. В конце. Вернее, его спел зал. "Этот мир придуман не нами", - летело над не спящим в ту ночь Витебском. А все остальные песни были новыми - знакомыми, уже не раз звучащими в эфире, и совсем свежими, но не теми, не из сумасшедших её 70-80-х годов. Она таки собрала зал, хотя до последнего момента все страшились: вдруг так и останутся проплешины пустых сидений, испортят настроение, расстроят Пугачёву, подорвут веру в себя. Не остались.

Репетиция была назначена на шесть, концерт начинался в десять. В шесть репетиция уже шла, но... без Примадонны. Два часа кряду бились звуковики, налаживая микрофоны. Техника фонила, давала отдачу от пустого зала.

Алла Борисовна появилась на сцене лишь в 20.30 - хмурая, сосредоточенная, собранная. Бросила косой взгляд на примостившихся в зале людей, буркнула: "Здесь сейчас будет репетиция, в зале слишком много народу". Но опять же не стала требовать "зачистки", сэкономила силы. Техники ещё монтировали свет, били по ушам дрелью, по залу и сцене прогуливались на поводках овчарки и лабрадоры, поводили носами в поисках подозрительных предметов, а со сцены неслось: "Я опоздала встретить с тобой рассвет, я не успею встретить с тобой закат". Пугачева пропела то, что планировала исполнить "вживую", послушала своего нового протеже - Майка Мироненко, которого привезла с собой на раскрутку. Похвалила пацана, дала пару советов и, вяло махнув рукой людям в зале, исчезла за кулисами.

...Через час ничего - вообще ни-че-го - не осталось от ещё час назад уставшей женщины, которой явно не 25 лет, когда зазвучали первые такты первой песни концерта. На сцену стремительным шагом вышла она, Примадонна. И взяла зал за горло. А с пятой песни стала публике родной и близкой. И пусть злые языки говорят, что Пугачёва лишь отрабатывала 100 тысяч долларов США, которые якобы заплатил ей за участие в фестивале Лукашенко. Она не отрабатывала - она работала в поте лица своего и заставляла работать зал, заводила публику как волчок и сама в ответ заводилась от любовной прелюдии - криков "Алла!" и искренних аплодисментов. А когда, ближе к концу, зазвучало со сцены: "Но жить на бис я не умею" - на сцене стояла та, старая Пугачёва, очищенная сценой и зрительской любовью от шоу-бизовской накипи своих последних лет. И был до боли знакомый, старый жест, откидывающий волосы назад, и ещё более знакомый и старый - согнутая в локте, раскачивающаяся рука из умершего в её прошлой жизни "Арлекина".

Её песни стали более сложными и философскими, но главный лейтмотив остался прежним: где ты, любовь, почему за 30 лет славы так и не пришла в мою личную, уже почти неотделимую от сцены жизнь. "Она цеплялась за любовь уже стареющей рукою", - не пела, читала со сцены Пугачёва стихи Беллы Ахмадулиной, и зал, как и 30 лет назад, верил: нет у неё, Пугачёвой, простого бабского счастья.

Она шла со сцены чуть живая, но очень счастливая, еле переставляя ноги по ступенькам. Туда, вверх - на второй этаж, где ждала ее спасительная дверь гримерки, которая должна была отделить Примадонну от прорвавшихся за кулисы поклонников и папарацци и позволить скинуть с лица вечную улыбку звезды, глянуть в зеркало, всмотреться в свое измученное усталостью лицо и прошептать: "Боже ты мой!"

- Ну, как ты/вы, Алла? - спрашивали, перебивая друг друга, журналисты и приближённые.

- Нормально, - буркнула она с интонацией, в которой с легкостью читалось: "Отвалите, не видите, что ли, устала Алла" - несчастная женщина с очень счастливой творческой судьбой.